Смерть интереснее, чем жизнь. Вне зависимости от того,
насколько выдающийся был человек и на каком поприще отличился, нас интересует
не то, как он жил, а как он умер... Декарт был отравлен, Артюр Рембо умер от
рака, Джек Лондон покончил с собой, проглотив пузырёк опиатных таблеток,
Алистер Кроули умер от хронической астмы, а Тихо де Браге умер от разрыва
мочевого пузыря на светском обеде, ибо был слишком стеснителен и робок, чтобы
уйти из-за стола по физиологической нужде... Глядя на вереницу великих людей в
истории, на всех этих гениальных поэтов, писателей, режиссёров и артистов, мы
видим смердящую толпу паралитиков, онкобольных, умалишённых, дементиков и
самоубийц. Последние, конечно, особенно интересны, ибо в акте самоубийства нам
видится нечто достойное похвалы и зависти, быть может... Нужно быть либо
слишком умным, думается нам, либо слишком глупым, чтобы покончить с собою, а в
случае с людьми одарёнными мотивирующим акт самоубийства является, как правило,
первое... Нам действительно интересно, что побудило замечательного человка
покончить с собой - страх, вопрос чести или ужасающее бедственное положение?
Прусский поэт Генрих фон Клейст выстрелил себе в сердце, еврейский писатель
Стефан Цвейг убил свою жену и затем себя, Жиль Делёз выбросился из окна в
холодных серых сумерках, а Луи-Анри Буссенар заморил себя голодом после смерти
любимой жены, - в каждом случае была своя мотивация...
С другой стороны, мы не понимаем, почему с собой не
покончили Камю, Селин, Шопенгауэр, Сартр или Чоран? Нас почти интригует, что же
их удерживало в жизни? Так логично и доходчиво объяснив, что жизнь совершенно
бессмысленна и полна лишь «горести и скорби», они как будто не очень-то и
торопились оставить этот мир. Артур Шопенгауэр, которому прилепили бирку
пессимиста (он никогда себя так не называл) и чьи рассуждения вовсе не были
мрачны, а лишь являли собой пример зрелой «житейской мудрости», умер достаточно
случайно и, для людей плохо знавших его, неожиданно: он простудился однажды,
ибо имел обыкновенние ранними утрами музицировать на флейте у окна (этот
житейский факт неизменно изумляет поверхностных людей), простыл и умер от
воспаления лёгких, - это заболевание, как известно, очень тяжело проходит у
старых людей. Теоретически, однако, Шопенгауэр мог благополучно прожить ещё лет
двадцать, имея все шансы умереть тихо и легко. А думал ли этот «учитель
пессимизма» о самоубийстве, пытался ли покончить с обой - нет ни малейших
оснований так полагать...
Надо сказать откровенно, что немалую роль в известности
того или иного талантливого человека, - а таковых, вообще говоря, очень много,
- играет трагическая гибель, какой-то яркий драматический эпизод, оставивший
память, быть может, более яркую, чем дерзания таланта. Нет сомнений в
гениальности Говарда Лавкрафта, однако был бы он столь знаменит, если бы не
умер в относительно молодом возрасте от терминальной стадии рака? Он вполне мог
дожить и до 1980-х годов и увидеть, с позволения сказать, «шедевры» по своим
работам, вроде фильмов «Реаниматор», «Извне» или «Урод из замка», - фильмов
настолько ужасных, что даже «главный герой» в них (истероидный монголоид
Дж.Комбс) являет собой скорее противоположность белокурому хладнокровному герою
Лавкрафта. При всей гениальности Ницше позволим себе задать вопрос: сколь много
в «культе Ницше» от его работ и от его трагической судьбы?.. Всем известно, что
Ницше пережил нервный срыв, или психоз, или умопомешательство (по сей день это
остаётся невыясненным), после чего одиннадцать лет провёл на поруках, не
узнавая никого из близких и родных (что вполне логично при прогрессирующей
деменции), однако при этом не утратив навыка игры на рояле (что крайне странно:
дементик, по памяти способный без единой ошибки исполнять на рояле фуги и
токкаты И.С.Баха - это что-то новенькое...). Эта драма настолько поразительна,
что, помимо медицинских спекуляций и неплохих авангардных фильмов («Al di la del bene e del male», «Dias de Nietzsche em Turim», «A torinoi lo») в некотором роде затмевает Ницше-творца, как
будто знаменитым его сделала драма гибели, а не триумф жизни... Однако нет ни
малейших оснований сомневаться в том, что Ницше никогда не помышлял о
самоубийстве и не предпринимал шагов в этом направлении. Непосредственно в
работах Ницше самоубийство играет роль незначительного второстепенного аспекта,
явно неинтерсного Ницше**...
Надо сказать, что в смерти есть и немало комического.
Довольно смешно, когда полководец умирает от массивного геморроя или от
какого-нибудь нелепого случая. Смерть, всегда рисуемая чёрной таинственной
тенью, в весьма многих случаях проявляется дешёвым клоуном цирка шапито. Не
грусть вселенского масштаба, а хохот вызывает подчас смерть. Также мы
совершенно не разделяем мнение о том, что смерть достойна уважения и что
глумиться над нею - сродни святотатству. Да так ли это? Смерть - суть не более
чем прекращение функционирования физического тела, глупая, подлая и несуразная,
она лишь в уникальных случаях проявляется красиво. Смерть же в автомобильной
аварии или в авиакатастрофе может вызвать лишь дурноту...
Каждый интересен тем лишь, как он умрёт. Будет ли это
инфаркт, инсульт, неудачная операция, несчастный случай или осознанное
самоубийство по одной из бесчисленных причин***, - предсказать заранее
невозможно. Смерть часто бьёт в спину, зачастую глумливо сковывая какой-нибудь
оказией, чтобы помучить сполна, прежде чем явиться... В этом смысле самой
ужасной, пожалуй, можно назвать смерть паралитика или любого другого подобного
инвалида, который вынужден годами и десятилетиями ждать смерти, не имея
физической возможности прекратить свои мучения. Как, должно быть, страстно
кричат они безмолвно: «Бога ради, убейте же меня!..». Но, конечно, всегда
найдутся дьявольские доброхоты с подлыми бегающими глазками цвета фекалий,
которые будут гундеть чушь про какой-то «грех», про какую-то «слабость и
трусость», как будто взрослый и вменяемый человек не имеет права самостоятельно
принимать какие-либо решения...
Изучение биографий замечательных людей всегда тонизируется
предвкушением развязки. С наибольшим удовольствием читаются последние страницы,
описывающие то, как человек умирал. Если, конечно, это не слишком затянуто и не
выставляется чем-то помпезным, как дешёвый спектакль, устроенный какой-нибудь
обезьяной, кое-как сделавшей всё-таки харакири, чтобы получить себе идиотскую
бирку «последенго самурая» (хотя поледним историческим самураем являлся вовсе
не он), или бормотание «аллаху акбар» какой-нибудь макаки, подыхающей под
жарким африканским небом от заражения крови. В этом нет ничего интересного и
трагичного, равно как постыдная смерть престарелого балабола, лет эдак тридцать
просидевшего в инвалидном кресле, неся какую-то полоумную бредятину про
«арионордических дорийцев». Подобные ублюдки уже от рождения оскверняют этот
мир, достаточно уродливый и нелепый и без откровенных дегенератов...
Творческие люди приложили немало сил, чтобы из трагической
гибели кумиров выжать всё. Мы не знаем, как умирал Ян Кёртис, но вряд ли он был
божественно прекрасен, когда его нашли повесившимся... Естественно, абстрактный
ум обывателя, никогда не видевшего трупов и висельников, легко купится на этот
слабоумный флёр «величественности» эпизода, хотя на самом деле в смерти нет
ничего интересного и красивого, а выпотрошенное, как курица, тело покойника
являет собой самое банальное и скучное зрелище, какое можно увидеть. Глядя на
помпезные лица всех этих Мопассанов и Голсуорси, зачем-то тужившихся всю жизнь
изображать из себя «настоящих мужчин» (банальный инстинкт прямоходящего
примата), мы так легко представляем их в прозекторской на столе для вскрытия трупов:
как лежат они, голые и престарелые, с дряблой старушечьей кожей и тупым
выражения лица с печатью испуга и боли (только в крайне редких случаях лицо
покойника «безмятежно»), - ну и где же ваша показушная смелость, где ваше
мужское достоинство? Разлеглись, как шлюхи...
«С 1884 года Мопассан подвергается нервным припадкам; по
мере возрастания разочарованности и ипохондрии он впадает в беспокойный
идеализм, терзается потребностью найти ответ на то, что ускользает от чувств.
Это настроение находит себе выражение в ряде повестей, в том числе и в «Орля».
Восстановить нарушенное душевное спокойствие не помогают ни светские успехи, ни
сотрудничество в «Revue des Deux Mondes», ни успех комедии
«Musotte», ни получение академической премии. В
декабре 1891 года нервные припадки доводят Мопассана до покушения на
самоубийство; в лечебнице душевнобольных близ Пасси Мопассан сначала
возвращался к сознанию, но затем припадки стали повторяться чаще. Смерть
наступила от прогрессивного паралича мозга». Он пытался отрезать свою голову,
этот дешёвый клоун, сбешавший из цирка шапито в серьёзную и взрослую жизнь,
которая таких «мужчинок» натягивает на раз, даже без особых усилий (сифилис
мозга - сифилитические психозы - паралич). Стоило ли тужиться, суетиться,
что-то из себя корчить, если в биографии будет такое-то убожество?
Смерть как угасание, смерть от мооральных и
психологических мук, - явление довольно редкое. Смерть всегда любит выставлять
человека в самом худшем виде, причём подходит к делу индивидуально, поэтому
«просто тихо уйти из жизни» может лишь редкий счастливчик, который, вероятно,
не имел в жизни никаких претензий, однако и не сильно напирал на творчество и
внутренний мир (смерть этого не любит). Если ты засмотрелся на звёздное небо
или всерьёз поверил в любовь или сделал ставку на творчество, всерьёз решив
чего-то добиться, - наказание будет ужасным, в этом нет никаких сомнений. Чем
больше значения человек придавал жизни или своим творческим планам или
амбициям, тем сильнее и грубее его окунут в грязь, а смерть подберёт что-то
достаточно изошрённое. Не надо пытаться понять это (если вы не понимаете, что
жизнь и смерть это одно и то же, мне с вами не о чем говорить), нет смысла ни в
чём, кроме того, что жизнь - это ошибка и преступление само по себе. Всё
происходящее в мире - суть гигантская арена пыток и казней, причём зачастую
вина человека отнюдь не очевидна...
Очень мало найдётся случаев спокойных и тихих смертей.
Наиболее лёгкий вид смерти, насколько можно предположить, это смерть от
деменции - потери памяти о пережитых годах, полных страдания, боли и потерь, и
«впадение в детство» с последующей естественной смертью без осложнений
(инсульт, паралич, онкология). Если спросить такого человека, который не до
конца ещё утратил сознание: «Так что вы видите сейчас, на самом краю? Какой вам
видится жизнь и что вы чувствуете при виде смерти?», то человек ответит, что
там, за гранью, нет ровным счётом ничего, а в жизни не было никакого, ни
малейшего смысла...
________
* «Уэст был невысоким стройным юношей в очках, с тонкими
чертами лица, светлыми волосами, бледно-голубыми глазами и тихим голосом;
странно было слышать, как он рассуждал о преимуществах кладбища для бедняков
перед кладбищем церкви Иисуса Христа, где накануне погребения практически все
трупы бальзамировались, что губительно сказывалось на наших опытах...»
** «Наши самоубийцы опошлили акт самоубийства...», - это
обсессия Ницше: пост-патриархальная соременность («последним настоящим немцем
был И.С.Бах») суть бабья пошлость.
*** Едва ли возможно провести хотя бы приблизительную
градацию причин самоубийств - даже в таких случаях, как самоубийство при раке в
терминальной стадии, причина отнюдь не самоочевидна...
2015
