6 ноября 2015

*    *    *
Я не люблю большие города,
Смердящих улиц серое безличье.
Их грязная, помойная вода
Стирает лица и малейшие отличья.

Хожу как тень, и тени рядом бродят,
Средь улиц, одинаково чужих,
И смрадный воздух – воздух ада вроде
Струится будто из голов больных...

Им нет числа, снующим этим людям,
Средь улиц серых, среди серых стен.
Им не поможет никакое чудо,
Их Вечный Город – это вечный плен...

Стих можно сделать гораздо лучше, но, честно говоря, просто лень (поэзия, апропос, это работа, и ещё какая...)...

*    *    *
Так ярко сияет Луна,
Бьёт в окно её мерзкий свет.
Наливаю бокал вина:
Я не пил уже много лет...

Эта ночь тревоги полна,
Льётся лунный отвратный свет.
Чистый ужас – безумья волна,
И спастись не смогу я, нет...

По-настоящему вызывают гордость именно такие стихи - невероятное экзистенциальное наполнение (вплоть до чистого безумия) при использовании заманчивых и самоочевидных рифм: "луна - полна - волна", "свет - лет - нет". И всего в две строфы...

PS А первоначально стих был шуточным:

*    *    *
Так ярко сияет Луна,
Бьёт в окно её мерзкий свет.
Наливаю бокал вина,
Говорю тебе твёрдо: "Нет".

Ну, и дальше по поводу одержимой случкой самки, которую зомбировала полная луна (уж донельзя избитый штамп в "лунной поэтике"). Но в последнее время как-то изменилось отношение к поэзии. Скама написано предостаточно, чтобы ещё усугублять, пусть и тонкой иронией и действительно юмором (а не дегенеративным похабством). Вообще, я бы ввёл смертную казнь за публикацию матерных и похабных стишков...

Как ветер жесток,
Бьются волны в недвижные скалы,
Будто это я сам:
Во мне всё рвётся на части
Теперь, в ненастливый час...
Минамото-но Сигэюки

*    *    *
Так грустно. Слёзы текут потоком...
Лица любимых людей -
Нет уж их больше...

Их смех и улыбки - когда-то
И я был счастлив,
Глядя на них...

Праздничные дни -
Где они теперь,
В каком раю?..

Лучше б не рождался я,
Чтоб не видеть этих потерь
Невосполнимых...

Любимейший станс: станс незабвенный

Листая черновики

9 декабря 2017

 

К новому году решил разобрать черновики - фрагменты рассказов и стихов, которые ещё не были опубликованы. Например, вот это:

Парафраз на стих С. Есенина

Пусть не со мной ты женщиною стала,

Пусть я не первый, кто прижал тебя к груди.

Мне мил твой лик, исполненный печали,

И шлейф мечтаний сгоревших позади.

Я вижу где-то в глазах твоих прекрасных

Богиню моих самых чудных снов,

И страсть жестокая к взаимному несчастью

Влечёт, венчая адом нашу кровь.

Ты мне никто в несвежем этом теле,

Я не достоин даже грязного пятна.

Меж нами бездна, даже и в постели,

Наш рай ликует лишь за гранью сна...

Более мрачно и зловеще, чем в оригинале. Останется пусть, выкидывать жаль. Хотя трудно сказать, насколько это поэзия - слишком видна программность, "ход мыслей", доминирующих над эмоциональностью. Такое прочувствовать непросто... )

Строки, которые так и не стали стихами - одна, две строки...

*    *    *

В застенках сумрачного мира,

В кошмаре инобытия....

Тупик.

*    *    *

Если б знал ты, зачем рождаться

И смотреть на мёртвых друзей...

В депрессии ничего толкового не напишешь: снижается не только эмоциональынй фон, но интеллектуальный. На то она и депрессия, чтобы мрачно тупить )

*    *    *

Выше неба твой взор вдохновенный,

Дальше звёзд твой великий порыв!

А это что-то маниакальное, но сгоревшее на взлёте - эмоций перехлёст, мыслей мало-мало... )

*    *    *

Смотри: уже небо темнеет

И звёзды мерцают уже

Ну да, ну да. Осталось только подогнать что-нибудь к слову "уже", кроме как " в душе" и "на вираже!... ))

*    *    *

Пепел мёртвых душ

В центре всякой сути,

В чреве алых звёзд

Лишь холодный лёд…

Города без сна,

Исполненные жути,

Мрачно ждут скитальцев

Годы напролёт…

Полнится червями

Алый диск луны

Баркер рулит.

*    *    *

Когда во тьме своих надежд

Увидишь ты безбожный рай,

Глаза навек твои сомкнутся,

Indeed.

*    *    *

Нет Солнца, нет звёзд, только купол

В пространстве немыслимых бездн...

Это по мотивам разговора с безумным хохлом Славиком ) Поэт, конечно, может черпать вдохновение из чего угодно, - вино, девушки, звёзды, - но теория плоской земли, если честно, не увлекла: я слишком хорошо знаю астрономию... )

*    *    *
Далёких звёзд холодное мерцанье
Меж тёмных и зловещих рубежей

Такое ближе мне! Но слова живут своею жизнью, принуждать их "застраиваться" - безуспешная и неумная затея...

Апропос. Касаемо теории сочинительства. Я не верю в "инспирацию" и даже в "вдохновение". Я полагаю, что всё дело в нейрональных связях мозга - поэтому стихи на русском это нечто совсем иное, чем стихи на японском или каком-нибудь французском. Есть логика, тональность словоформ, как в музыке, которая тоже не сочиняется, а именно творится, то есть гармонически выстраивается.

Естественно, всё это отражает индивидуальность, ибо нейронная ситема уникальна. Сам по себе интеллект роли не играет - люди с очень высоким IQ не отличились как великие поэты, а зато дураков и всякого рода придурков и полудурков среди поэтов было полно, это уж точно! :) Я нахожу это ироничным. Вздорный и заносчивый нрав поэтов всегда был притчей во языцех. Объясняется это чрезвычайно сложными нейрональными связями (моя теория). Загадкой остаётся только то, почему появляются люди со столь тонкой и сложной психической организацией, и ладно, если бы это было нечто потомственное, так ведь совершенно случайные и разные люди оказываются наделены таким свойством: Саъди, Рембо, Есенин, великий Минамото-но Сигэюки, Азсакра - все уникумы, рождённые в примитивной булькающей биомассе "быдла". - Я говорю "быдла" не в высокомерном или оскорбительном тоне, а в объективном. Почему же это происходит?.. Наверное, это следующая ступень эволюции и посему вполне логический процесс. Вот только представить мир, состоящий из поэтов, или хотя бы с наличием поэтов в сколь-нибудь заметном проценте - нечто совершенно фантастическое. Неоантропы, шестая раса - пока всё это не понятно. Да и малоинтересно, если честно.

*    *    *

Горит в ночи чудесный свет,

Закат мерцает в бликах яри,

Среди неведомых планет

Летят неведомые твари...

Глаза сияют ярко их,

Их облик мертвенно прозрачен,

Их сон - сознание живых,

Их песнь - твой Рай утраченъ...

Экспериментальный стих (в нём нет ошибки - "утраченЪ" это форма слова такая).

*    *    *

В твоей душе лишь горечь сожаленья,

Лишь страх чудовищных безжалостных ночей,

Лишь холод стен и всех надежд забвенье,

Лишь ветра вой

Когда-то давно я написал прекрасный, сумасшедший и полностью завершённый стих (я никогда его не публиковал и никогда не опубликую, хех), к которому я возвращаюсь раз за разом. Достичь этой вершины невозможно, но всегда есть ориентир. - Идеальное таки достижимо, всем чертям назло...

Ведь лишь поэзия может победить чёрное колдовство обыденности. Иных методов, вариантов нет.

И вообще, быть носителем русского языка (вне зависимости от национальности) и при этом не писать стихи - это просто пустая трата времени и полный идиотизм. Неважно, умеешь не умеешь, - пиши, твори, слова сформируются сами согласно индивидуальности. Не нужно даже быть умным, не нужно быть мистиком или каким-нибудь религиозным, - только поэзия наделяет жизнь смыслом, и  только поэзия лишь является чистым волшебством.

Да, сэр.

Из записей периода 2005/07 годов

Из числа того немногого, что сохранилось, хотя не сказать, что очень жаль... Как и литература, музыка интересна только в момент создания. Готовая литературная и музыкальная продукция неизбежно отдаёт скамом, хотя кое-какие штрихи вызывают тонкие и порою весьма острые ассоциации, слишком личные, чтобы их можно было бы как-то описать. Например, справедливо предположение, что практически всё творчество является не чем иным, как сублимированной сексуальной энергией. А если рассматривать вопрос не столь физиологически и примитивно, то высокое творчество почти в каждом случае вдохновляется любовными переживаниями. Именно поэтому практически все гениальные произведения созданы юными и молодыми людьми, тогда как престарелые только портят воздух и всегда (sic!) выступают десублиматорами, оппортунистами и деконструкторами. 98% Поэзии создано вдохновением Юности и 98% всего дегенеративного кала (в основном - публицистического) продуктировано престарелыми... Впрочем, нет смысла развивать эту тему, о ней написаны были тома...

Конечно, эти песни - как и любые песни и любое творчество вообще - являются лишь крайне отдалённым, практически мёртвым эрзацем того, что переживалось при их создании. Не сказать, что любовный фактор имел кардинальное значение (в те годы уже не очень), но также присутствовал, уже как отголосок бурных весьма отношений с одной невероятной польской пташкой, которые были чуть раньше (в 2003/05 годах). Эти отношения закрутили настолько, что даже творчество отошло куда-то на совсем удалённый план. Эти были последние любовные отношения, которые сейчас, например, вообще невозможно представить. Женщины не вызывают ничего, кроме раздражения или, в лучшем случае, холодной неприязни. Их обезьяньи кривлянья, манеры и общий фон поведения в юности казались чуть ли не блестящими, в молодости - милыми и забавными, а в зрелости - отвратительными до невыносимости. Можно согласиться с Дмитро Корчинским ("Война в толпе"), что самое правильное отношение к женщине регламентировано в исламе. В паранже с головы до пят, за одним столом с мужчинами сидеть не имеет права, права голоса нет, а место её - на кухне и с детьми. Всё! Это зрелый подход, ИМХО.

Тем не менее, эти песни, - то, что сохранилось и, наконец, было опубликовано в прошлом году, - от и до и насквозь были инспирированы par excellence романом, который был незадолго до этого. Сейчас всё это кажется столь скучным и банальным (даже говорить об этом вроде как зазорно, как будто это были не безбашенные отношения с сумасшедшей златовласой польской рыбкой, а какая-нибудь гей-блевотина), но всякое творчество, если рассматривать вопрос по-взрослому и прагматически, суть сублимация сексуальной энергии, пусть даже это кажется ужасным именно такой вот безжалостной трактовкой. Кстати, именно поэтому периоды романов совершенно пустые в творческом плане - выход энергии был. Но как только отношения прекратились, прошло какое-то время и постельная вонь стала казаться чем-то романтическим, энергии стали сублимироваться в те или иные проформы - в лирику, музыку, новеллы.... На самом деле это даже замечательно, что талантливый человек может проявить себя, реализовывая всего лишь (на самом деле) свои базовые инстинкты, - ну а что ещё можно требовать от антропоидной обезьяны с зачатками разума? В условиях инволюции, наблюдаемой сейчас, нет даже этого...

Итак, собственно вот эти записи. Изначально проект назывался вовсе не Thelema Borealis и не Horus Ordo, это были  совершенно разные стилистически проекты и совершенно иные тематически альбомы (почти все - концептуальные, то есть посвящённые какой-то отпределённой теме), восстановить которые в их первоначальном виде не представляется возможным. Утрачены названия песен, утрачены сами альбомы, даже названия проектов вспоминаются как-то туманно (Leere 8, Donnertagh, Alaska SS, что-то ещё); целиком сохранились только 4 альбома проекта Astrophobos (лавкрафтианский дарквейв). На дисках (уцелевших) сохранились лишь отдельные записи. Поэтому пришлось всё это компилировать вновь и приставлять неким боком к Телеме, чтобы выглядело концептуально. Надо признать, что получилось не очень, но лучше уже не сделать. Пусть будет так, бог весть, не самая плохая авангардная музыка, которую можно услышать. Сохранилось даже несколько песен с голосом - две на русском и три на ужасном немецком языке. Это также было вписано в общий концептуальный план ("Dostojewskis Zyklus").





Треклист:
01 - Polonia (Introdukcja)
02 - Ukrajina
03 - Ruthenia
04 - Transkarpatia
05 - Rusia
06 - Sorbia
07 - Biarmia
08 - Wenedia
09 - Roxolania
10 - Slavonia (Bonus)



Все эти песни записывались на фоне постоянного бешенного экспериментирования со звуком и стилистикой, поэтому выглядит всё дикой какофонией. Типичный образчик стихийного творчества на самом деле.

Некоторые из этих записей слушать просто смешно



- это сказывалось переутомление (обычно это записывалось с бодуна). Было лень работать с аранжировками и получился такой вот сырой треш. Кстати, эта песня даже не планировалась для публикации и не входила ни в какие альбомы, просто была записана чёрт знает когда и случайно сохранилась на диске... к немалому изумлению и потехе создателя. Нечасто услышишь неоромантический арт-рок в ритме бразильского самба )))

Некоторые из уцелевших от забвения и холокоста (вот из писанины в топку пошло всё...) композиций звучат уныло и утомлённо



- по той же причине. Довольно много было таких унылых тем, совершенно нетипичных для раннего (инструментального) творчества, когда была группа и мы рубили хардкор с сильным НС-замесом (много песен было на немецком).

В песне "Ich bin bei dir" (Гёте, конечно) вообще было трудно удержаться от ёрничества - это записывалось попросту через зевоту, на некоем диалекте, смутно напоминающем немецкий.... )

Но вообще самыми лучшими и любимыми были два последних альбома, записанных соотвественно в сентябре и августе 2007 года - "Славянский Рок" (почти вершина) и "Я есмь Альфа и Омега".







Это почти вершина.

За планкой был ещё самый последний альбом, после которого уже ни звука издать было нельзя.

Вот, собственно, и всё. После этого не было записано ни-че-го. Ты просто проходишь это, отряхивая прах с ног своих. Никакой трагедии...

Что можно сказать в целом? В принципе, все замыслы были реализованы и жалеть совершенно не о чем. То, что многое из записей не сохранилось - вопрос как бы 25-й, ведь это в любом случае суррогат, как говорилось ранее. Быть может, Поэзия действительно может считаться самым высоким видом творчества и в самом деле сохраняет многое из тех тонких переживаний, которые вдохновляли или будоражили творца, но это совершенно определённо не касается ни литературы, ни музыки. Мамлеев? Пелевин? Галковский? Боже, это даже не плевок на подошве вдохновенного бродяги. Может, собачье дерьмо разве что, не более того....

PS Вот, например, сдох Мамлеев. Ну что, боже святый, потеряли музы или некая пусть абстрактная "культура"? Сдох - ну и *** с ним, потеря не больше, чем потеря амёбы. То ли дело драгоценные поэты - это да, это святое...

Последний рейд

Глава 1

В путь

Капитан Ланге неспешно выбрался из бункера, где располагался штаб нашего полка, и с мрачным видом направился к расположению нашей роты. Я стоял возле складских помещений и пытался по виду Ланге определить, какое безумие ещё ожидает нас?..

Проходя мимо меня, он бросил:

- Сержант Фогель, собирайте отряд для глубокого рейда. Возьмите десять килограммов взрывчатки и провиант на пять дней. Построение в двенадцать ноль-ноль.

Я козырнул, хотя в полевых условиях это было не принято и не требовалось по уставу. Скорее нервная реакция.

Я быстро перебирал в памяти все новости последних дней. Постоянные разговоры о передислокации войск противника и неопределённость удара. Всё это изматывало и превращало любого человека в параноика, вроде меня, или сумрачного идиота, вроде капитана Ланге.

В каком-то помешательстве пришёл на позиции нашего взвода и вызвал капрала Кранца, которому поручил забрать провиант и взрывчатку на складе. Сам же всё время думал о том, зачем могла бы понадобиться взрывчатка. Боевых действий на этом участке не велось уже, наверное, полгода, но диверсии и странные инсинуации происходили постоянно. А в последнее время только и были разговоры, что о крупномасштабном наступлении. Понятно, ничего хорошего это не сулило...

В полдень построились.

- Бойцы! - объявил капитан Ланге. - Вам предстоит разведывательно-диверсионный рейд вглубь позиций врага. Ориентировочное время выполнения задания - пять дней. Сержант!

- Слушаю! - отозвался я.

- Прикажите взять пулемёт с двойным боекомплектом.

- Так точно! Рядовой Дитров!

- Я!

- Возьмите пулемёт и двойной боекомплект.

- Есть!

Затем капитан приказал нам написать прощальные письма домой, проверить снаряжение и собраться у грузовика, который будет нас ожидать здесь к трём часам.

Все разбрелись с угрюмым видом.

Что ж, возможно это действительно последний рейд...

*    *    *

Я осмотрел свои вещи. Противогаз, аптечка, сухпай, патроны, сухое горючее, спички. А ещё у меня была потрёпанная книжка, которую я читал на одной странице вот уже полгода, оказавшись на фронте. А я-то ещё думал, что буду писать полевой дневник или даже военный роман, который опубликую затем и сразу стану богатым и знаменитым. Но всё оказалось совершенно не так. В свои двадцать с небольшим я выглядел как измождённый старик. И когда я пытался читать, то просто открывал первую страницу и без всяких мыслей перечитывал один и тот же абзац. Ничего не удерживалось в памяти, все мысли были только о том, когда будет очередной бой и мы все окажемся на голом поле под миномётным градом. А потом на нас полезут громадные машины, напоминающие крепости на гусеничным платформах, и сожгут нас всех напалмом...

Да, в некотором роде тут было увлекательно. Но окопная жизнь очень притупляет чувства, хотя стократно усиливает животные инстинкты. Мы все тут были затравленными зверями, равнодушными к чужой боли, но панически жаждущими выжить любой ценой. Каждый из нас не колеблясь бросил бы в огонь своих детей или матерей, если бы это помогло нам самим спастись. И это показалось бы совершено естественным. Все мы стали какими-то чёрствыми, никто ни с кем ни о чём не говорил, а письма домой были неуместны, - нам нечего было сказать этим людям. "Мама, у меня всё  порядке. Вчера заживо сгорел мой друг Пфальц, а бедняга Шторхе всё ещё кричит, застряв в колючей проволоке. Это немного нервирует, мы уже третью ночь не можем нормально спать из-за этих жутких воплей. Знаешь, он кричит прямо как животное, аж волосы на голове шевелятся. Ты не поверишь просто. Мы б рады его спасти, но по нам работает снайпер и уже дюжина человек там полегла, пытаясь помочь бедняге. Вот, в общем, и все новости. Целую, с приветом, твой Фридрих".

Нет уж, тратить последние часы жизни на письма мамочке - вот уж действительно идиотизм. Лучше ещё раз проверить боезапас...

*    *    *

К трём часам начали подтягиваться к месту сбора. Двадцать человек с обречёнными глазами. Впрочем, кто-то ещё пытался сохранять весёлость, иногда ещё играли в карты, но в основном глушили спирт. Это уже давно не возбранялось. Тут все были пьяны, включая штабное командование. Тяжёлый запах перегара стал нам вторым кислородом.

Подъехал грузовик. Капитан скомандовал, чтобы начали погрузку.

Ровно в три двинулись в путь.

Грузовик рычал и временами набирал приличную скорость. Вероятно, часть пути мы ехали по грунтовой дороге. Затем небольшие речки и поля. Куда мы ехали - я не имел ни малейшего понятия. Мы были всё ещё на своей территории, а задание было, разумеется, секретным. Некоторая доля интриги, конечно, имела место быть. Впрочем, уже и так было очевидно, что мы должны были взорвать какой-то стратегический объект, уж если тут замечалась линия прорыва. Рано или поздно эта абсурдная война, начавшаяся много лет назад по причинам, которые уже и позабыты, должна была медленно погаснуть или с грохотом всё же завершиться. Похоже, наши доблестные командиры решили перемолоть в этой битве остатки боеспособных частей, чтобы не иметь затем в мирное время проблем от таких, как мы, головорезов. На месте властей я именно так бы и поступил...

Я посмотрел на лица своих товарищей почти с добротой. В них выгорело всё человеческое - это правда, но в этих затравленных звериных глазах была своя истина, и я разделял её, я был одним из них, и все мы тут были безнадёжны и никому не нужны. Наши матери ещё б дровишек подкинули, если б нас стали сжигать как исчадий ада. Я представил себе это и ухмыльнулся от уха до уха. Все тоже заухмылялись, как будто прочли мои мысли и оценили шутку...

Ехали долго.

Наконец, грузовик где-то застрял. Мы ничего не видели, скрытые брезентом, да ничего и не смогли бы увидеть, так как уже стемнело. Грузовик, похоже, шёл без фар и действительно глубоко завяз в какой-то жиже.

Капитан приказал водителю возвращаться пешком. Тот был крайне недоволен, но протестовать не рискнул.

- Капитан, - сказал я почти дружелюбно, - теперь мы можем ознакомиться с поставленной задачей?

Ланге кивнул.

Мы отошли в сторону.

- Наша задача, - сказал капитан, - проникнуть в расположение войск противника, в сектор 25-С, - он показал на карте, - и взорвать отмеченный бункер. Что в нём находится - не имею представления. Мне не докладывают.

- Капитан, - заметил я, - там везде минные поля.

- Уже нет.

- То есть как?

- На днях мины были собраны по общему плану грядущего наступления.

- Секундочку, но ведь наступать будем мы?

Капитан посмотрел на меня мрачным тяжёлым взглядом.

Меня опять охватила паранойя...

Глава 2

Осечка

Пробирались в почти полной темноте по каким-то болотам, ориентируясь только по компасу. Наконец, вышли к лесу и рухнули там без сил. Капитан запретил разжигать костёр, поэтому перекусили сухарями и улеглись спать, постелив сухих веток, чтобы не застудить почки от сырой земли. Ещё одна тягомотная ночь без сновидений. Наши души были темны и полны чудовищ...

Лишь на рассвете разожгли костёр, выбрав лишь сухие ветви. В котелке булькал бульон - так было уже веселее. Устроились будто на пикнике или что-то вроде того. Вокруг чирикали птички и мы как будто вспомнили о другой, мирной жизни, где нет вспоротых животов и гирлянд из кишок на колючей проволоке. Я достал свою книжонку и снова уставился в первый абзац первой страницы. Чёрт побери, нужно прочитать хотя бы пару страниц...

Но снова окрик командира и снова в путь!

Капитан Ланге отчего-то нервничал, - всё же он знал больше, чем мы. В какой-то миг он приказал нам бежать и опрометью бросился по дороге, не дожидаясь нас. Я скомандовал "за мной!" и также побежал. Позади раздались чертыхания и проклятья.

Через минуту я обернулся и к лёгкому своему удивлению увидел в трёх шагах красную физиономию Дитрова. Он был самый сильный, поэтому ему пришлось бежать с пулемётом. По бокам семенили двое бойцов с ранцами - это был боекомплект. Дитров свирепо фыркал или, может быть, хрюкал. Его лицо поразительно напоминало свиное рыло, - сразу видно, что северянин...

- Не отставать! - крикнул я и сам поднажал за капитаном, который нёсся куда-то как испуганная лань.

*    *    *

Не знаю, сколько мы бежали. Это был настоящий марш-бросок. Вот только мы были не очень в форме...

Я слышал, как сзади кто-то упал, а затем истошно закричал.

Я остановился и стал дожидаться остальных. Где-то вдалеке остановились несколько человек и помогали упавшему.

Прибежал капитан и, трясясь от ярости, прохрипел:

- Сержант Фогель, почему остановили бег?

- Спокойно, капитан, - и вдруг добавил: - Можете взять его на руки и понести.

Я сам удивился своим словам, но, естественно, расшаркиваться не стал. Вокруг нас столпились хрипящие, жутко разящие перегаром лица бойцов, которые когда-то были добровольцами. Пусть хоть капитан, что-ли, станет перед ними на колени и извинится за всё. Конечно, лучше бы какого-нибудь штабного или даже генерала, но где ж его взять? А капитан - вроде как за них...

Тут я прервал себя сам и быстро всех растолкал. Капитан всё же скорее за нас. Только он играет не очень честно.

- Капитан, куда мы, собственно, так ретиво бежим? - спросил я без всякой неприязни. - Народ, понимаешь, хочет знать.

Народ трясся в остервенении. На месте капитана я бы быстро обо всём рассказал.

- Да говори ты уже! - провизжал Дитров и со всего маху саданул капитана прикладом по затылку. То есть - тяжёлым пулемётом.

Капитан так и покатился.

- Господи, только не сдохни ещё тут...

*    *    *

Я подошёл к капитану и взял его планшет с картой и какими-то бумагами. Быстро всё просмотрел. Ничего интересного - приказы и распоряжения.

Капитан хрипел - его голова лежала в луже крови. Мне было почти жаль. Кто-то пошпынял его ногами, затем выругался.

- Ну, что там? - проорал мне кто-то в ухо.

Я не ответил, продолжая рассматривать карту.

- Вернуться мы не можем, - сказал я. - Это понятно. Перейти на сторону врага? Здесь всюду минные поля и снайпера. Только то или другое ждёт нас - вот и все варианты. Никому мы не нужны...

Кто-то заплакал. Ему просто повезло. Я не испытывал ровным счётом ничего.

Близились сумерки...

*    *    *

Ориентируясь по карте, нашли развалины каких-то блиндажей и долго блуждали, всё ожидая взрыва мины. Дитров гнал под дулом пулемёта одного добровольца за другим, но, похоже, здесь всё было чисто.

В старом командирском блиндаже расположились те, кто теперь решал вопросы, то есть я, капрал Кранц и Дитров со своими приятелями. Остальные заняли большое госпитальное помещение, примыкавшее к блиндажу, и разожгли там костёр, чтобы подкрепиться горячим. Возможно, в последний раз в жизни...

- Что теперь, командир? - спросил меня капрал Кранц.

Ах, да, теперь я один тут остался с мозгом. С меня и весь спрос, не так ли?..

- Мы можем выполнить задание, - сказал я. - И вернуться. Нас, возможно, даже наградят, хотя...

- А капитан?

- Подорвался на мине, как вариант.

- Или снайпер скосил.

- Нужно выбрать что-то одно.

- Верно!

- Просто поскользнулся и упал.

- Ха-ха-ха-ха!

- Дурак дураком.

Так и побеседовали. Решили в итоге, что мозг ему снайпер отстрелил. Все видели, да.

*    *    *

Спал в эту ночь как убитый. По-моему, даже храпел. Должен признаться, к мирной жизни привыкаешь довольно быстро. Я даже не мог представить теперь, чтобы защёлкал перед кем-либо каблуками и козырял, бойко выполняя приказы. Вот Дитров - попробуй прикажи ему что-нибудь...

Проснулся оттого, что кто-то грубо пинал меня ногами в бок.

- Командир, тут такое дело...

Я с ворчанием встал и побрёл куда-то. Меня отволокли к наблюдательному пункту. Там уже оборудовали пулемётную точку на всякий случай.

- Ну, - сказал я.

- Посторонние, - объяснил мне кто-то, указывая пальцем вдаль.

Я ничего не видел. Мне сунули в руки бинокль.

Да, на краю поля шёл патруль.

- Это патруль, - сказал я. - Не очевидно, да?

- Это мы поняли! Но кто это?..

Я стал рассматривать чужаков, которые явно шли по нашим следам, но так и не смог определить. И у нас, и у наших врагов не было знаков отличий, - они не использовались в полевых условиях, дабы не выдавать командиров, - и униформа была одинакового типа или даже производства. Были нередки случаи перекрёстных уничтожений собственных группировок, а о такой мелочи, как патрули, даже речи не шло.

- Они идут за нами явно, - рассуждал я. - Нам не всё ли равно, кто это?

- Всё ясно! - отозвался Дитров и проорал в сторону: - Снайпер сюда!

Снайпер запыхтел рядом.

- Снимай того, который с рацией, - сказал я. - Затем остальных, но одного просто подстрели - возьмём в плен, разузнаем, что да как.

Раздался выстрел, затем ещё два...

*    *    *

Через десять минут приволокли визжащего врага. Я тотчас его узнал. Это был Лонкардо из батальона связи. То есть - вроде как наш, хотя поди пойми теперь...

Он кричал о том, что никому ничего про нас не скажет, что хочет жить и вообще он за нас. Ничего нового он не сказал, - на его месте каждый из нас кричал бы то же самое. И он не мог не понимать, что конец этой истории может быть только один - мощный удар по затылку, ведь патроны нужно экономить...

Удар и вот он затих. Его боль прекратилась, ему не нужно больше искать какую-то логику в происходящем, лелеять глупые мечты и спать в кромешных ступорозных сумерках на холодном полу в блиндаже. И глупые письма от гражданских больше не будут докучать своей бессмыслицей, ну а спирт только сжигает нервы и ничуть от него не легче и не спокойней.

На лице Лонкардо застыла гримаса ужаса и отчаянья.

*    *    *

Итак, за нами следом идёт вторая группа, которая, конечно же, сейчас появится. Однако вряд ли в виде пушечного мяса, которого мы с нашим пулемётом можем положить немало. Нет, они направят к нам броневик или танкетку с огнемётом. Они уже знают, где мы затаились...

- Нужно уходить отсюда, - сказал я. -  В леса, болота, просто прочь. Иначе нас сожгут здесь.

Капрал хмуро кивнул и побежал застраивать прочих. Без него я б не справился...

Не обращая внимания на шум борьбы, - капрал схлестнулся в дикой потасовке с мордоворотом Дитровым, который отказывался подчиняться, - я выжидающе рассматривал в бинокль тот краешек поля, откуда должна прийти группа ликвидации. Мне было почти интересно, что они подтянут? Судя по времени, которое уже прошло, это будет гусеничная техника, которая сейчас медленно подползает к нам, и вскоре появится - несокрушимая и не оставляющая надежды. Разумеется, в плен нас не будут брать. Вся эта война - просто мясорубка, в которой военные концерны демонстрируют новое оружие и в огромных количествах сплавляют старое - всё это древнее барахло, настоящие динозавры, которых мы видели немало. Однажды я даже встретил Д-500, какие видел только в детстве на картинках. С махины сняли главную башню и установили в виде огневой точки. Её выстрелы в ночи были поистине прекрасны...

Шумы потасовки стихли, я обернулся и увидел изрядно забитого Дитрова. Рядом хрипели запыхавшиеся бойцы, которые уже смекнули, что нахрапистый и малоумный северянин застроит рано или поздно всех, если его не остановить.

- Капрал, - спокойно сказал я. - Мы никуда не уйдём. Мы будем сражаться....

"...и погибнем здесь все", - чуть не добавил я. Это было бы излишне.

- Готовьте взрывчатку, капрал, - сказал я, насколько мог, по-дружески. - Мы устроим им сюрприз, как в Аннахейме. Никто тогда не выжил, но это неважно...

Глава 3

Махина

Я приказал разместить взрывчатку на самых очевидных местах прохождения боевой техники, которую, разумеется, сюда подгонят. Я не сомневался, что это будет какая-нибудь древняя рухлядь, списанная с одного из старых складов, но раньше эти махины бронировались очень сильно. Скорость их была смешной, но вот толщина брони и обилие вооружения поражали воображение. Иногда экипаж таких машин превосходил состав нашего отряда - до пятидесяти человек в некоторых видах сухопутных крейсеров, как их называли. Для нас, конечно, такая машина будет излишней роскошью, но какой-нибудь монстр с пятью башнями пришлют точно. Я был почти заинтригован. Мы остановим эту дрянь, а затем попробуем ей захватить. Что делать дальше, честно говоря, я представлял слабо. Пусть пока будет партия в два хода.

Капрал, похоже, был согласен с моим планом, либо даже продумывал ходы на выживание. В любом случае я был рад, что есть такой помощник. Сам я, признаться, уже давно отстрелил бы себе мозг, не находя в ситуации ни малейшего исхода.

Кранц разбил весь отряд на боевые двойки, которые засели по всему полю в выжидании, как зайцы. Вопрос в том, по какому пути пойдёт машина, чтобы её подорвать нужной взрывчаткой. Затем все должны будут бежать или ползти к этому монстру и попытаться проникнуть внутрь. Благо, что при взрыве нередко вышибает люки, а их у машины обычно несколько.

К полудню всё было готово. Как заправские офицеры, мы с капралом Кранцем пили чай. Прислуживал нам смиренный Дитров. Его лицо было синим от побоев, но в целом он был в норме. Как подобает северянину, он был до какой-то поры покорен. Мы же просто наслаждались минутами жизни, которая проносилась столь стремительно...

- Дитмар, - говорил я своему товарищу, - вот скажи мне, а какой бывает жизнь без войны? Я, ты знаешь, уже всё позабыл. Мне кажется, что в этом мире есть только лишь война...

- Мирная жизнь? Видишь ли, Феликс, там тоже есть место доблести, но в известных рамках. Если повезёт, можно услышать выстрелы в ночи.

- Выстрелы - это ничего. Я, если честно, слегка побаиваюсь огнемётов. Я столько видел этих обгоревших, они же все как копчёные...

- Хуже всего - шрапнель. Взрывается над окопами и ложит всех там - никуда не скрыться, только если в бункере.

- А на бункер падает бомба и у всех лопаются глаза и барабанные перепонки, а мозг стремительным потоком вытекается потоком через уши и нос.

- Иногда же выживают.

- Да, но превращаются в полных идиотов.

Почти светская беседа, почему бы и нет?..

*    *    *

Смотровой истерично окликнул нас. Мы тотчас вскочили и опрометью подбежали.

Я схватил бинокль и маниакально уставился вдаль. Где-то там виднелась башня незнакомого мне механизма. Похоже, это была стандартная монстроподобная махина, которые наштамповали в огромных количествах за все эти годы. Меня интересовала её манёвренность, а также количество пулемётов.

Чудище двигалось прямо на нас, а значит две или даже три точки с зарядом взрывчатки неминуемо придутся по цели. Это увеличивало наши шансы. В крайнем случае, я или капрал Кранц сделаем всё сами. На солдат надежды было мало.

По мере приближения махины я рассмотрел её лучше. Пока я видел пять башен. Конечно, тут были и какие-то пушечные калибры, а также, скорее всего, и мой горячо любимый огнемёт. Возможно, это просто судьба и нет смысла бегать и вилять. Может, просто выйти и подставить грудь под эти потоки заряженных частиц?..

Я пока не решил.

Машина тем временем двигалась по прямой в точности на наш блиндаж.

- Что ж, Дитмар, - сказал я, - это час нашей славы. Мы, конечно, погибнем...

- ...но, возможно, не сейчас, - быстро добавил капрал.

Мы рассмеялись.

- Прощай.

- Прощай.

Капрал бросился прочь, чтобы проконтролировать подрыв взрывчатки. Если у него не получится, то настанет мой черёд...

*    *    *

Уже было слышно, как рокочет, перебирая гусеницы, машина. Всегда завораживал этот миг - эпический и жуткий. Не производя ни одного выстрела, башенная конструкция просто приближается к позициям, а затем сразу, в один миг, начинался огонь из всех орудий, а из сопла начинала бить длинная струя огня. В общем, простая и грозная машина, которую даже не пытались модернизировать, ибо вопрос стоял исключительно в количестве. Нередко бывало так, что это чудовище застревало в какой-нибудь воронке смешных размеров, а экипаж поспешно удирал, ибо пленных не брали ни с одной, ни с другой стороны...

Я приказал снайперу, который выжидал вместе со мной на наблюдательной точке, найти механика в прорези брони, если таковая обнаружится. Ну, или просто кого-нибудь подстрелить, если получится. Иногда спьяну высовывались из люков, дабы насладиться видом прекрасных пейзажей. И снайперы порой позволяли им это...

Внезапно машина остановилась. До взрывчатки оставалось буквально пять метров. Неужели они заметили?..

- Сержант Фогель и повстанцы! - вдруг прозвучал громкий голос из репродуктора. - Мы знаем, что вы здесь! Немедленно выходите и будете прощены! Слово Лунгора!

Лунгор? Я слышал о нём. Какой-то генерал, который изображал из себя полководца. Вероятно, начальная стадия маразма.

То есть - ему как бы верить можно, он же сумасшедший. Однако по этой же причине его решения легко обжалуют и нас немедленно казнят. А может, сам Лунгор в пароксизме дурного настроения решит опробовать свой новый дробовик, а то и огнемёт! Нет уж, дудки...

- Снайпер, ищи цель! - злобно прохрипел я. - Сними хоть кого-нибудь! Тварь, падаль...

Это я о Лунгоре. Накатило так, что аж заплакал. Слёзы отчаянья и бессилия, - солдатские слёзы...

Вероятно, капрала Кранца тоже пробрало, потому что он полез прямо к махине, чтобы заложить взрывчатку в поддон. Взрыв выбьет нижний люк, а дальше дело техники. Если, конечно, эта махина не поедет снова. В общем, стоило рискнуть, хотя я бы не стал...

*    *    *

Взрыв!

В тот же миг махина явно предприняла попытки завестись, но безуспешно. Чёрт побери, да она не остановилась вовсе, а просто заглохла! И в ней - генерал Лунгор. Должно быть, выбрал драндулет времён своей буйной молодости. Поди, командирская машине, с кают-компанией в бархате и атласе, с дорогими напитками и неприличными альбомами.

Я опрометью бросился из блиндажа.

- Все вперёд! - закричал я и напрямик бросился к машине. Это было неосторожно, но я доверился капралу. Если он забрался внутрь махины, там уже всё закончено, а голова Лунгора окружена фруктами на серебряном подносе...

Ещё двадцать метров и мы у цели. Капрал своё дело сделал.

- Все стоять! - проорал я и быстро нырнул под дно машины.

Как я и думал, люк был выбит и сверху текли струйки крови. Не останавливаясь, я забрался наверх и тотчас увидел капрала. В правой руке его был штык, а левой он закрывал свой живот.

- Ты справился, - прошептал я и крепко закрыл его лицо и нос правой рукой, а левой блокировал его кинжал.

Он был силён, но быстро затих.

Выхватив пистолет, я быстро осмотрел нижний ярус - там никого не было. Взобрался на второй - там было два трупа. А на верхнем ярусе, как я и думал, был роскошный кабинет генерала Лунгора. На подносе, правда, лежал его язык, а не голова, но это было не принципиально. Возможно, это что-то значило для Дитмара, мир его памяти...

Да, Дитмар уже не с нами. Пал смертью героев.

Я быстро надел противогаз, заблокировал командирскую каюту и включил облако ядовитого газа, который ударил во все стороны. Странно, почему генерал не сделал этого. Или он действительно хотел договориться? Вот болван...

Через полчаса можно будет открыть люки и попробовать запустить машину. У неё два двигателя, - возможно, второй окажется в исправности.

А что потом? Я пока не буду об этом думать. У меня есть дорогие напитки и книжечка, из которой я не прочитал даже одну страницу. Возможно, я всё же найду на это время...

Манящих далей синева

*    *    *

Любви границ не знаешь ты,

И потому ты стал бессмертным...

Манящих далей синева

Затмила взор твой на века, -

В любви ты с Вечностью - бессмертный...

Сибирская любовь

*    *    *

Слёзы на мёртвом лице –

Будто последний закат,

Хрустальной капели звон,

Последних аккордов лад...

Слёзы на белом лице –

В открытых глазах лазурь,

Синего снега Сибирь,

Затишье свирепых бурь...

Слёзы на дивном лице –

Нетленны его черты,

Образ бессмертен его,

Свет погасшей звезды...