Лунное безумие

Закатное солнце пылало, будто свирепый окровавленный глаз какого-то совершенно обезумевшего зверя. Я не мог оторваться от этого зрелища, лишь рука автоматически продолжала царапать на клочке бумаги какие-то горячечные стихи, исполненные ужаса и скверных предчувствий. Я их даже не читал, тотчас сжигая в мерцающем пламени старой, которая превращала моё жилище в склеп какого-то алхимика или колдуна в лесной недоступной чащобе.

Наконец, солнце скрылось за горизонтом и наступила густая тьма – ещё одна ночь, которая будет длиться вечность, вогнав меня в пучину сумасшедшего кошмара. Всякий раз я думаю, что наступившая ночь будет последней, однако обнаруживал себя на рассвете – бледного, совершенно разбитого, с помутившимся рассудком, будто после эпилептического припадка. Зачастую я не мог вспомнить, как провёл эту кошмарную ночь, однако видел грязь на моих ботинках, а также свежие следы, как будто я выходил куда-то в неведомую тьму за окном, если, конечно, я действительно выходил на улицу, а не в какие-то иные измеренья, и это действительно был я…

Впрочем, я не могу даже с уверенностью сказать, кто я и где нахожусь. Моя память совершенно ничего не хранила о моих днях детства и об этом месте. Однако на стенах я видел портреты людей, чьи лица мне были знакомы, и видел огромное количество тетрадей, исписанных моим почерком – в основном, стихами, на диво красивыми элегиями, выдержанными в витиеватом старомодном стиле Баратынского и Гёльдерлина. Многое из этого я помнил наизусть, однако вспомнить хоть что-то определённое из своего прошлого я не мог.

За дверь ступить я боялся, однако, возможно, выходил в иные ночи, когда полная луна управляла моим смятенным разумом, а сам я пребывал в каком-то обмороке или дурмане. Быть может, эти похождения я воспринимал за сны и грёзы – мрачные стены безлюдных домов, густой туман среди тёмных улиц, огромное жуткое кладбище и бескрайние топи за ним. Затем блуждания среди неведомых тропинок, среди болотных огоньков, указывающих путь, и каменные плиты древнего алтаря, испещрённого символами иных миров, и ритуалы там, в этом страшным месте, под яркой алой, гигантской луною…

Быть может, все давно покинули этот старый город, и забыли меня здесь, одинокого поэта, превратившегося в призрака ещё при жизни. Чем провинился я так, что обо мне все забыли? Или был проклят я за некие чудовищные прегрешенья? Я без отрыва наблюдал за огромным диском восходящей луны и чувствовал, как мой разум опять оставляет меня…

И снова мрачные улицы пустого города, и снова блужданья по бескрайним топям среди зелёных болотных огоньков, и снова древний алтарь и неведомы ритуал, который проводит некая сущность, узурпирующая мой разум, похищенный луною. О боги, кончится ли это когда-нибудь?..

Нахожу себя на рассвете, бледного, опустошённого. Солнце едва пробивается через густые томные тучи, которые вечно бурлят в вышине, и я, преисполненный тревоги и отчаянья, рассматриваю свои ботинки, перепачканные свежей грязью. Не может же быть, что я действительно покидал своё жилище, но вспомнить могу лишь мутные дурные кошмары?..

Толкнув дверь, я увидел ту часть улицы, где ютился мой неприметный дом. Я не видел следов, - их смысл утренний дождь, - но если я уходил на болота, значит направо, где всего через десяток метров за разрушенной каменной оградою начиналось кладбище, а за ним – бесконечные топи, скрытые густыми влажными испарениями зловещих недр мёртвой земли. Я посмотрел налево: мостовая там круто забирала вверх и вела к центру города, где располагались ратуша и площадь с высящимся там зловещим памятником человека с свирепым и диким выражением лица. Я иногда приходил туда, ибо временами видел чёрные силуэты за окном, спешившие куда-то по направлению к центру города. Мне казалось, что приходят они в город со всех сторон и скрываются где-то в ратуше, однако двери этого здания я находил всего закрытыми, как и двери всех остальных домов.

Мрачный день, как всегда, миновал незаметно, начались нескончаемые сумерки – предвестник бесконечной жуткой ночи. Не в силах выносить этот кошмар, я беру лампаду и спускаюсь в обширные подвалы, где брожу среди пыльных полок, заставленных увесистыми винными бутылками. Затем усаживаюсь за круглый дубовый стол и наливаю в стопку немного вина. Несколько глотков этой божественной влаги – и я погружаюсь в яркие упоительные грезы, в мои мечты, в страну чудесных добрых сказок, где так счастлив я и уже не одинок. Я засыпаю здесь же, со счастливой улыбкой, и надеюсь, что здесь и умру, а не там, в том страшном месте, в которое приводит меня помимо воли сумасшедшая луна для исполнения кровавых и кошмарных ритуалов. Господи, спаси мою душу…